Мы сидели на лавках попарно лицами друг к другу – я и Амара, Шутейник и Бернхотт. Могу сказать, что маленький хогг не уступал силой герцогу и мог бы выиграть призы по гребле где-нибудь на Земле.
– Сбрендивший царек. На самом деле он барон, плюющий на власть императорской фамилии. Богатый, очень богатый. Земли обширные, частью отобранные у других. Серые – его личная гвардия. Ловят больных и калек, и брай заодно ловят. Хоггов он пока терпит, но не особенно любит.
Поле – достаточно широкое, похожее на выпуклую спину зверя-великана, было усыпано мертвыми. Навскидку считая, было их куда больше сотни. Из земли торчали копья, щиты. Блестели тускло осыпанные землей доспехи. Я увидел позы, в которых лежат покойники, и сдержал ругательство. Кошмар изломанных рук, ног и голов, торчащих под неестественным углом… Упавших топтали лошадьми, ломали тела, затем, спрыгнув, скорее всего, добивали. Никакой жестокости, повторюсь уже в который раз. Сплошной прагматизм – в данном случае стояла задача уничтожить врага, а не взять его в плен.
– Да, но, боюсь, слова мои не придутся по вкусу церковной знати… Меня снова упрячут в тюрьму, и, наверное, казнят.
Великое удивление стояло в ее глазах. Удивление – и понимание неизбежности смерти.
Но я чувствовал, что барон выживет. Такие люди обладают повышенной плавучестью, как известная субстанция, и умудряются всплывать в самых невероятных обстоятельствах и чрезмерно удивлять этим людей.