– Может быть, остальные так же… ждут нас у опушки? – предположил я. – Давай разойдемся в разные стороны… Ненадолго – на полчаса, может, и будем их звать. Потом снова сойдемся…
Амара, идя сбоку повозки, высказалась в том смысле, чтобы Шутейник не слишком дырявил шкуры, дескать, раны волов на таком солнце загниют, в них заведутся черви, и затем придется расстаться со скотиной, ибо лечить ее негде.
Я поймал себя на том, что бегу следом за младенческим плачем, петляю среди деревьев.
Затем он дернул его за ворот потертой куртки малинового бархата так, что голова хогга мотнулась назад, и с силой всадил в рот гаера недоеденное яблоко.
Бернхотт провел ладонью от затылка ко лбу. Впалые щеки герцога собрались в складки. Он был похож сейчас на актера Уиллема Дефо, который всю жизнь выглядит так, словно борется с какой-то неизлечимой хворью; горизонтальная тяжелая складка меж бровями усиливала сходство.
Я оглянулся. Лирна-младший изрядно побледнел. Дикие люди, сплошные суеверия… Как же им сказать-то, что пресловутые «миазмы» – это фуфел, придуманный средневековыми врачами, которые ни черта не знали о микробиологии.