— Правильно понимаешь, — с трудом сказала она. — Мне нужны обе. Я ошиблась, думая, будто достаточно одной. Как сильно я ошибалась, Геральт… К такой ошибке привела меня гордыня Королевы Зимы, убежденной в своем всемогуществе. А есть вещи… которые невозможно добыть даже магией. И есть дары, которые нельзя принимать, если ты не в состоянии ответить… чем-то, столь же ценным. В противном случае такой дар протечет сквозь пальцы, растает, словно осколок льда, зажатый в кулаке. Останутся только сожаление, чувство потери и вины…
— Зачем ты все это говоришь, Истредд? Чем руководствуешься, кроме достойной уважения, но, как ни говори, странной искренности, столь редкой у людей вашего круга? Какова цель твоей искренности?
— Ну в мастодонта, например, он не превратится. И в мышь тоже.
Богольт кашлянул, приложил палец к носу и с близкого расстояния сморканул чародею на мыски ботинок.
С трудом пробиваясь сквозь толпу, Геральт вышел к ларьку, увешанному медными кастрюлями, котелками и сковородками, отливающими красным в лучах предвечернего солнца. За ларьком стоял рыжеволосый краснолюд в оливковой шапке и тяжелых башмаках из тюленьей кожи. На лице краснолюда рисовалось неудовольствие — коротко говоря, он выглядел так, словно через минуту намеревался оплевать копающуюся в товаре клиентку. Клиентка колыхала бюстом, трясла золотистыми кудряшками и поливала краснолюда бесконечным потоком слов, лишенных склада и лада.