Она улыбается. Она вновь явилась на мой зов.
Тоже мне… соблазнительница. Дом помог. Дверь отворилась беззвучно, и даже сквозняк, который мог бы выдать, не скользнул по ногам. А там уже знакомый маневр. Стена. Потолок. Надо же… а Диттеру отвели вполне приличные покои. Определенно, глянулся он старику.
Диттер встал за левым плечом. Оперся тяжко… я его сама зельем напою. С ложечки. Если понадобится, сперва оглушу, свяжу… что ж он упрямый-то такой? А морфий – не выход. Боль заглушает и только…
Парень усмехнулся и ответил: – Благодарю, но… здесь у меня очень неплохие перспективы. Я надеюсь, что фрау ответит на мое предложение согласием… она хорошая женщина. Просто в жизни ей не повезло.
– Она начала путать вещи… утверждать, будто кто-то меняет ее обувь… у моей бабушки две комнаты забиты обувью. Камеристка дважды проводила перепись. Все на месте, даже бальные туфельки, которые ей шили на первый выход…
Я обошла стул. Хмыкнула. Револьвер на полу? Какая банальность. Выпал из руки? Или… я не полицейский, я не знаю, сколь это самоубийство действительно самоубийством является, но… Лица почти не осталось. Мягкие ткани, разлагаясь, становятся хорошей пищей для личинок, и эти постарались. Их было слишком много,и казалось, что тело все ещё живет, подрагивает.