– Он мой сын, Наина, – отозвался Михаил. – Мой. Не твой. Ты не понимаешь. А его… то, что с ним случилось тогда – то, что я его не спас – моя самая тяжкая ноша.
Вика, побледнев ещё больше, пыталась вжаться в сидение; похоже, она сильно боялась того, во что это может вылиться.
– За меня? – я усмехнулся. – Что могло случиться?
Шаги отдалялись; тело Реверс чуть подрагивало, лёжа практически у меня в объятиях.
Я закатил глаза. Вика даже не скрывает своих намерений, переходя на всё более фамильярный тон.
Так… не должно быть. Все моё нутро кричало об этом.