Девушка попыталась всучить мне бокал, от которого я лишь отрешенно отмахнулась. Сама не знаю, как справилась с искушением и не выплеснула горячий отвар в лицо блодейновской марионетки.
Вот где справедливость? Почему я все время должна отдуваться за бессовестную эгоистку, с которой даже не знакома?! Как же надоело чувствовать себя марионеткой, постоянно дергаемой за ниточки этой гадкой кукловодшей!
Беря пример с княжны Талврин, алианы то и дело опускали свои беленькие ручки в корзинку с сухариками. Бедолага-поваренок не успевал их жарить. Понятное дело, сухарики, а не руки. Я хоть и плотно поужинала, тоже соблазнилась ароматом и зачерпнула горсточку золотистых шариков.
– Эсселин Сольвер, вы не против? – расшаркался напоследок истребитель моих нервов, полностью проигнорировав стенания придворной дамы.
Самым сложным было снять сапожки, а за ними – чулки. Талый снег безбожно жег босые ступни, словно в неприглядного вида месиво нарочно понатыкали колючек. Пламя над озером больше не полыхало; так, трепетало еле-еле, быстро угасая, и влага, осевшая на коже, казалось, того и гляди застынет ледяной коркой.
Каждая из придворных красавиц метила в любимицы Скальде.