На этом ее словесный поток иссяк, а вот мой, мысленный, состоявший из одного мата, едва не затопил спальню. Пришлось посильнее стиснуть зубы, дабы ни один звук не прорвался наружу. Иначе, если начну говорить, боюсь, уже не смогу остановиться.
А когда выпрямилась, о визите Герхильда напоминали лишь булавка и пламя румянца на щеках.
– Тише. – Легкий взмах руки, будто дирижер провел в воздухе палочкой, и звон голосов растворился в клубившемся вокруг тумане. Задумчиво оглядев меня с ног до головы, Энора обернулась к притихшим родственницам: – Смею напомнить, дамы, решается судьба моего сына, и последнее слово будет за мной.
Очередной небрежный взмах руки, и пространство передо мной разверзлось. Я опешила. Пусть затянутая дымкой тумана картина и не была ясной, тем не менее я видела зал ресторана, в котором должны были отмечать нашу свадьбу. Видела Лешу, танцующего со своей молодой женой. С настоящей мной. Он крепко прижимал меня к себе и что-то с улыбкой нашептывал на ухо. Мне хорошо было знакомо это его заговорщицкое выражение. Наверное, предлагал сбежать из ресторана. От захмелевших родни и гостей, чтобы скорее оказаться дома и до самого рассвета упиваться друг другом и нашим счастьем.
– Уж точно не ради тебя, – спустила ее с небес на землю наша эсселин-стерва. – В ваше последнее свидание он и двух часов с тобой не выдержал.
Но единственное, что мог он себе позволить, будучи гостем в императорском замке – это срываться на слугах и, запершись у себя, исходить злостью. Которая, как и зависть, навечно поселились в его сознании. А теперь к неразлучному тандему прибавился и яд ревности, отравивший тальдену сердце.