Сильно беспокоил Леона и тот факт, что его страстное вожделение к жене только росло день ото дня. Ее темные глаза грезились ему во сне и наяву, ее взгляды зажигали огонь в его крови, а улыбки начинали сводить с ума. Отсюда еще один вывод: есть реальная опасность, что он до самозабвения влюбится в свою жену: вожделение, смешанное с невольным восхищением — это гремучая смесь.
До Лары донеслось недовольное сопение Леона, который явно не желал, чтоб его другу бывшая невеста мозги промыла, но что он мог сделать? Правильно — ничего, тут женское вмешательство нужно. Лара отлично помнила правила допроса подозреваемых: первым делом их надо вывести из состояния эмоционального равновесия — разозлив, сильно огорчив или даже обидев, а потом ошеломить неожиданным предположением, на которое они ответят машинально, не успев выстроить эмоциональные барьеры. И Лара ступила на тропинку, пройдя, согнувшись, под низко висящими ветками цветущих деревьев.
— Почему воешь? Что-то плохое с моей женой случиться может?
— Вольно! — скомандовал Леон, и все уселись обедать. Лара отметила, что только половина солдат разделяет истовую любовь генерала к перловке — остальные положили себе картошечки.
Лара рычала и зубами за штаны тащила упирающегося Огаста к атласной кучке на полу. Солдаты покачивали головами. Огаст сдался и поднял платье. Из платья белым облачком выскользнула шелковая сорочка. Вслед за ней: кружевные панталончики. Оруженосец генерала свернул в узел и платье, и сорочку, и панталончики, и тонкие чулочки, которые аккуратно, носиком, чтоб не порвать, подтолкнула к нему Лара. В другую руку взял туфли. Генеральская Кошка угомонилась и все дружно пошли на выход.
Леон грозно нахмурился и строго взглянул на юную принцессу. Под таким суровым взглядом солдаты картумской армии вытягивались в струнку, а эта высокородная девчонка только заносчиво вздернула вверх свой ровный носик.