– А как же… как же… противоядие? Крис? Не послушала вас… Как же обвинение в измене? – Я посмотрела на ошейник.
В свое время матушка, обнаружив у дочери полное отсутствие слуха, схватилась за голову. Помню ее жалобы папеньке: «Кому нужна жена, не способная сыграть на рояле или спеть сонет во славу князя?» Граф Астер смеялся, резонно замечая, что с таким именем и приданым его дочери совершенно нет нужды выть под непонятное бренчание – так он называл музыкальные вечера в Кленовом Саду. Видимо, слух и голос мне достались от него. Переживания и споры улеглись, только после того как маменька увидела мой рисунок углем на стене кухни. Тогда учителей музыки сменили художники, живописцы, портретисты, даже кубист, которого графиня Астер выставила с позором после первого же эскиза. Да, мягко говоря, я не блистала ни пением, ни игрой на инструментах, неважно танцевала, то и дело сбивалась с ритма, но рисовать умела. И сердце матери успокоилось: вместо музыкальных вечеров я смогу устраивать художественные. Она, во всяком случае, свой долг выполнила, привив дочери любовь к прекрасному.
Меня обжег яростный взгляд синих глаз. И нити начавшего формироваться изменения исчезли.
Дверь открылась, и в рабочий зал вошла мадам Кьет, модистка и владелица лавки.
Барон опустил руку, ювелир судорожно дышал.
– Если хочешь, пересчитай, – не выдержав, предложила я, но ученик рыцаря никак не отреагировал, лишь продолжая провожать взглядом каждое движение.