Именно так я спалила лабораторию. «Сухой огонь» многим кажется безвредным.
– Барон, – насмешливо поприветствовала серая, беря коробочку, – ничего не хотите мне рассказать?
Грохот сменился не менее тревожной тишиной, в которой самым громким звуком было мое собственное дыхание. За окном качались ветки, их тени касались стен, ложились на потолок, иногда опускались на пол, трогали белоснежное белье на кровати.
– Обычный, у него головы нет, – жалобно проговорила Гэли.
– В чем ошибка Астер? – спросил учитель. – Если не касаться техники. В чем ее самый очевидный промах?
Над увеличительным стеклом линзоскопа склонились двое: темноволосый Оуэн и светловолосый Линок. Травник напомнил мне железнорукого, хотя не был настолько белесым, как тот. Линок был просто блондином, а железнорукий – полностью бесцветным, то есть абсолютно, словно дорогая бумага Крильской мануфактуры – такими же белоснежными выглядели его брови и ресницы. У нас в Кленовом Саду молочница Аулька была такой же бело-седой. Матушкин целитель даже как-то называл этот феномен, но сейчас я уже и не помнила как. Тогда коса какой-то селянки не казалась мне важной, да и сейчас тоже. Так почему мысль столь настойчиво возвращалась к цвету волос?