– Но я затронул только ткань, – не согласился Отес. – Эффективнее всего было бы разогнать частицы, будь у вас запонка, кольцо или часы, и обжечь кожу…
Я потянулась силой ко всему, что меня окружало. К снегу, к земле, стене замка, старой бумаге, шерсти плащей, стали в их руках…
Апартаментами мастер Райнер называл камеру три на пять метров, без окон, но на удивление теплую и сухую. Пока мы спускались, воображение успело нарисовать холодный и влажный каземат, полный крыс, слизней и плесени. А также героическую смерть от голода и холода, роскошные похороны, лакированный гроб, многоголосие плакальщиц и мое последнее пышное белое платье, контрастирующее с черным траурным нарядом матушки.
Я завертела головой, но меня по-прежнему окружали незнакомые лица: кто-то кричал, кто-то зазывал народ в свою палатку.
Она дернулась, вырывая свою руку из моих.
– Леди, простите меня, но вас слишком сильно ударили по голове. – Девушка подала мне две пары сапог, из белой и черной кожи. – Еле ноги унесли и снова куда-то в ночь собираетесь…