Я выдохнула, чувствуя, как с воздухом тело покидает тяжесть, которая, казалось, поселилась внутри и не давала покоя несколько дней. Тяжесть знания и незнания. Сын был не у отца, сын был у дяди Витольда.
– Да ладно тебе. – Рыжий отвернулся от завораживающей картины плывущего внизу бесконечного мира.
– Своенравие и дерзость не самые приятные качества в женщине. – Нотариус оглядел меня сквозь лорнет с головы до ног, но впервые мне было безразлично, как я выгляжу. – Думаю, договориться с вашим братом будет намного проще.
Я коснулась затылка. С губ сорвался стон, мир тут же утратил четкость, очертания витрин и прилавка раздвоились. Не мудрено – на темечке выросла шишка размером с орех.
Сидевший рядом с ней Илберт закатил глаза.
Что определяет нашу судьбу? Поступки? Намерения? Где та грань, преступив которую уже нельзя вернуться? Не знаю, но, ступая по гулким плиткам из лирийского мрамора, вряд ли я могла понимать, что все пути уже отрезаны.