– Командир! Счастлив твой ангел! Мы приводнились на минное поле.
Места здесь степные, и чем дальше на восток, тем реже населенные пункты. Андрей шагал равномерно, в армии служить – к переходам и маршам не привыкать. А Настя явно устала, начала спотыкаться, шаги поменьше делала. Пришлось привал устраивать. Уселась, потом заплакала горько. Андрей не утешал, пусть горе выплачет, все же мать потеряла. Да и знал по опыту, если начнешь утешать, жалеть, хуже будет. Тогда плач в рыдания перейдет, потом истерика начнется и не дай бог, еще и обморок. Время и место неподходящие. Но не бросать же ее? Понемногу успокоилась Настя, слезы утерла.
– Деда, продай, сколько можешь, хлеба, да еще чего съестного. По темноте уйдем мы, чтобы на тебя беду не навлечь.
– Даешь обороты мотору, как он набрал их, машешь обеими руками, солдаты бросают крылья, и начинается разбег, через полсотни аршин ручку легонько на себя. Легонько! Аэроплан сам оторвется от земли. Плавненько поднимаемся до уровня вон того тополя, делаем разворот, убираем обороты мотору и садимся. При посадке главное – выдерживать направление и касаться земли одновременно левым и правым колесом.
У Гущина на ремне справа револьвер в кобуре, а слева артиллерийский палаш. Холодное оружие больше дань традициям и уставной форме офицера. Уж коли неприятель на батарею ворвется, палаш не спасет. Пушки – оружие дальнего боя.
– Нет, только пистолеты. Да и возьми мы винтовку, толку-то что?