– Судя по всему, до аэродрома не дотянули верст пятнадцать.
– Штабс-капитан с сегодняшнего дня, с вашего позволения. Обмываю звание, прибыл с фронта. Прошу прощения, из госпиталя.
И дым от сгоревшего мазута жиденький. Стоит ветру подуть, и вот уже нет дыма. А с высоты полета, даже с тысячи метров, акватория далеко видна, уж на два-три десятка миль точно.
– Аэродром немецкий, откуда «Альбатрос» взлетел. Я его засек!
– В саквояже-то хоть что-нибудь стоящее? Или дамская мелочовка, которую выбросить не жаль.
Да и за оставшиеся полдня изучить район полетов невозможно. Учил и следующим днем, поскольку аэроплана для него все равно еще не было, механики только приступили к сборке. А через день выходные. Офицеры-пилоты пошли в офицерское собрание. Фактически единственное место, где можно было пообщаться, пропустить по рюмке коньячка. Нравы свободные, каждый офицер, невзирая на звание и должность, имел право высказать свое мнение на собрании, подпоручик на равных мог поспорить с полковником. Крепость близка к границе, и много разговоров о Германии. О возможности нападения немцев и речи не было. Обсуждали техническую оснащенность, организационную структуру, вооружение вероятного противника.