Через время она чуть согрелась и я начал ее раздевать, выбрасывая на берег мокрую одежду. Когда с лишней одеждой было покончено, я омыл ее, смывая всю слизь и грязь. Она больше не сопротивлялась. Прижималась только ко мне крепко-крепко. Когда мы, чистые и опрятные вернулись к стоянке, Таня больше не старалась что-то сказать. Она сидела, укутавшись в плед, и пила горячий чай.