Но это все в моей голове так здорово было. В действительности почти сразу же все пошло не так. Это, кстати, можно бы назвать моим девизом в этом мире: все пошло не так. Высечь на гербовом щите, на воротах родового поместья и на могильном камне – в качестве эпитафии. Не то чтобы я был уверен в том, как все должно было пойти, но в том, что не так, я не сомневался.
Я стоял в пустоте. Не висел, а именно стоял, ощущая ногами поверхность тверди неизвестной природы. Не было ни света, ни тьмы. Не было ничего и никого. Только я. Раздвоившийся.
«Инквизиция в Западной Европе – это примерно как у нас жандармерия. Следствие, дознание, силовые операции. В каждой католической стране есть – еще после папской диктатуры осталось. Потому и зовутся филиалами, хотя подчиняются уже светской власти, а не церковной».
Глеб тут же пояснил мне мысленно: «Переводчик». Я с пониманием покивал этому очевидному факту и откликнулся ему непонятной фразой: «А далеко у вас Google шагнул!»
– Бабушка Ева… Ты ее не помнишь, она умерла до твоего рождения. Она была… как бы это сказать? Она была странной.
– Нарабатывай опыт. Меняй конфигурацию щита: увеличивай, уменьшай. Попробуй ослабить в одном сегменте и усилить в другом. Дело нужное.