Они обнажили запястья, а стражник взял крохотные печатки-цифры и проставил на коже путников дату и время. Новичок подал другую руку, чтобы не возбуждать подозрений видом вчерашней метки. Засим они въехали в Лаксетт.
Лишь на рассвете она уснула, обессилев от мучений.
– За глорию покажу тебе, где епископ прячет веру.
– А может быть, не ошиблись? Возможно, как раз в начале вы видели его таким, какой он есть? Возможно, он и заслуживал бунта?
Он сделал паузу. Секунда тишины: все ждали, что он скажет, а он знал, что все будут ждать, и растягивал свою власть.
Голос гостя был низок и груб, с хрипотцой, как от легкой простуды. Голос крепкого парня, замерзшего в долгой дороге. Говор не северный. Слава Праматерям!