Он бледнел и болезненно кривил губы. Кажется, его мутило от несварения желудка – либо от волнения.
– И ты, значит, продал ее на убой, что овцу? «Она мне была, как родная»… Ага, очень трогательно.
– Быть не может! Весь товар сам проверял! Все гладкое, как кожа младенца!
– Езжай, не шуми! – сказал им Бад, сидевший на козлах крайнего фургона.
Когда северянин считал нужным говорить – он говорил правду.
– Как вам угодно, – степенно кивнула Айра-Медея. – Присаживайтесь, славный.