Ее затошнило от собственных протокольных фраз. Как в день присяги полков Алексиса. Сухо, лицемерно… не по правде. Нужно совсем иначе.
Первою бросилась в глаза проседь в его висках, и сердце вздрогнуло от острого сочувствия. Эрвин сделался старше на десятилетие, если не на целую жизнь. Но стал от этого лишь глубже и краше.
С бокалом нового вина поднялся господин Конто. Этот банкир казался противоположностью своих братьев по цеху: невысокий забавный человечек с круглой лысой головой и роскошными усами дамского угодника. Чуждый нахальства, но способный оценить шутку: Мира не раз замечала, как он посмеивается себе под нос.
Айра-Медея потянулась к колокольчику. Несколько поспешно – на секунду раньше, чем следовало бы. Эта секунда выдала, сколь глубоко Бакли неприятен южанке. Вот и отлично, – сказал он себе, – защита сломана, теперь нападаем.
Заметив Инжи, Кол двинулся к нему. Парочка попятился.
Странно: брат был мятежником, врагом Адриана и причиной большинства бед, однако Миру повергала в смятение сестра. К Эрвину чувство одно и вполне понятное: злость. К Ионе – сумрачная смесь: уважение, непонимание, проблеск надежды, эхо пережитого ужаса, и еще одно, в чем не хотелось признаваться. Когда две леди Ориджин вступили в тронную залу, Мире сделалось зябко. Неожиданно остро она ощутила свою уязвимость. Укутаться бы в плед, залезть отцу на руки…