И голос, и смех этого парня были чертовски знакомы.
– К великому сожалению, он совершил побег. Это терзает мою совесть. Я мог приговорить его к повешению, но проявил неуместное милосердие – и теперь этот убийца на свободе. Все его будущие жертвы – отчасти, моя вина. Именно потому я считаю делом чести разыскать и обезвредить его. Для данного дела я испросил содействия у герцога Ориджина, и его светлость выписал мне дорожную грамоту, а также дал двух надежных помощников. Полагаю, это объясняет все особенности нашего путешествия.
– Думаешь, мне приятно заискивать перед Адрианом? Думаешь, по своему желанию это делал?.. Я должен оберегать наше будущее. Порою за него приходится платить: гордостью, амбициями, мечтами. Не подумай, что это был легкий выбор.
Болтовня скоро надоела Джоакину, и он пошел развеяться. Выбрался на улицу, где царил всеобщий праздник. Горожане братались с Подснежниками, чем-то угощали, о чем-то расспрашивали. Повстанцы излагали славную историю похода, похлебывая винцо. Одну закономерность подметил Джоакин: те парни, что примкнули к походу недавно – в Лоувилле, Ниаре, Излучине – выглядели особенно гордо. Те же, что шли от самого Саммерсвита, скромно держались в сторонке. Джо и не заметил бы их, если бы многих не знал в лицо…
– Он убивает словом или щелчком пальцев. Он выпивает души мертвых, глядя им в глаза.
– Почему никто раньше не сказал мне о восстании?