Вечером в Грановитой палате собрались все думцы. Бояре встревоженно кучковались по разным углам, потихоньку шушукаясь. Некоторые сочувственно, а иные злорадно поглядывали на сидящего с потерянным лицом Ивана Никитича Романова. Когда я зашел, все вскочили с лавок и повалились в ноги.
– Пушкарев давеча докладывал, что первые четыре штуки готовы.
– Да, его величество был столь добр, что навестил нас.
– Мария Констанция фон Буксгевден, – представилась мне дама, – а это моя племянница Регина Аделаида.
Перекрестившись, Мелешко поднял саблю над головой, пытаясь подбодрить соратников.
– Князь Дмитрий Мамстрюкович назначил Пушкина временным воеводой еще до того, как Казарин приехал, а ты сотника первым воеводой велел поставить. Пушкину же, как он есть в московских чинах, под ним невместно ходить, и потому князь просил грамоту твою не оглашать, дабы в делах замятни не было, и о том тебе в грамоте отписал и просил не гневаться.