– Ополоумел… – шепчу, подойдя к нему вплотную, – они на шпагах дерутся, к коим с детства приучены. Был бы Кароль здесь или Ван Дейк – другое дело, а вам не сладить с ними, погибнете только зря.
– Лисовский здесь был? – перебил я своего телохранителя.
– Если честно, не помню; кажется, Матеуш… нет, не помню. А почему вас заинтересовал этот негодяй?
– Сейчас нет, больно их эта грамота отравленная напугала, а потом припомнят!
– Ты сама ведьма! – закричала, не выдержав обвинений, девушка. – Я не виновата в том, что Андрис меня любит, а на тебя и смотреть не хочет!
После Телятевского выкликнули какого-то убогого боярского сына на худой крестьянской лошадке, бездоспешного и с рогатиной. Хотя из-за дальнего расстояния слов его не было слышно, сразу стало понятно, что помещик жалуется на скудость и разорение, униженно кланяясь при этом.