– Бросьте, Барлоу, мы оба знаем, что эти договоры неравноправны и не выгодны ни мне, ни моему царству. По большому счету, я иду на это вынужденно. Деньги мне нужны здесь и сейчас, а убытки от реализации этого договора я буду нести потом.
– У меня одно слово, и я его уже дал, – пожал я плечами, – а не верите, то как хотите!
Судя по голосу, это Вельяминов препирается с Фридрихом. Кстати, не так уж громко. Фух, отпустило! Похоже, у меня паранойя.
– Помогите… – буркнул я, показывая на доспех.
– Невелика беда – подождем немцев из Москвы, за неделю-то всяко доковыляют.
Как выяснилось, точной цифры не знал никто, но в первом приближении потери составляли примерно полторы-две тысячи человек. Из них примерно половина – собственно убитые, включая не дождавшихся никакой помощи, да еще сотни три тяжелораненых, которых при нынешнем состоянии медицины, скорее всего, тоже потеряем, хотя на все божья воля. Остальные, скорее всего, выздоровеют, но с той же оговоркой. Легкораненых никто толком не считал, да и они были заняты не столько получением помощи, сколько поисками, чем бы поживиться в только что взятом городе. Потом докладывал Ван Дейк, и со слов его выходило, что пороха у нас осталось едва ли треть от первоначального запаса. Потерь в пушках и пушкарях нет, что надобно считать большой удачей, ибо разрывы пушек в нынешнее время совсем не редки. Что касается состояния захваченной крепости, то оно весьма удручающее. Три пролома в стене и отсутствие доброй половины штатной артиллерии, а в некоторых местах и двух третей. Если нежданно-негаданно наскочит король Сигизмунд с войском, обороняться в крепости невозможно. Следующим докладчиком был походный казначей дьяк Лаптев, и известия от него тоже были неутешительны. Денег в казне осталось – кот наплакал, и взять их покуда негде. Вообще, на лице дьяка было написано, что при штурме потерять наемников можно было и больше. Тогда бы, глядишь, и выкрутились, а так…