– Был, – помрачнел Корнилий, – это его хоругвь оврагом прорвалась.
– А ты, Василий, верно, думал, что я мед пью?
– Виновна! – вынес свой вердикт поляк и отвернулся, прошептав: «Матка боска, прости меня…»
Договорив это, я вернулся к лейтенанту, с интересом наблюдавшему за нашей беседой.
– Пожалуй, да. Ваша решительность известна, ваше величество, а уж после того как вы расправились с Заруцким и Мариной, можно ожидать от вас немедленного похода.
– Боярский сын Ивашка Строгов! – начал выкрикивать дьяк обвиняемых, – признаешь ли ты, собачий сын, что на государя хулу возводил?