Фермер не ответил. Облокотился на загородку и принялся меланхолично пересчитывать хрюкающих в загоне свиней. Чтобы вернуть ему интерес к разговору пришлось пожертвовать еще одной банкнотой.
— Ты прекрасно выглядишь, — повторил Оливер. Подошел к ней, но удержался от того, чтобы откинуть с ее лица вуаль.
Хотелось добавить: к сожалению. В вечер премьеры огромный партер и возвышающиеся над ним в четыре яруса ложи были заполнены людьми, среди которых наверняка найдутся его знакомые — те, что давно записали его в ряды неудачников и вынужденных женоненавистников, и, чтобы увидеть хотя бы одну вытянувшуюся от удивления физиономию, он немедленно отключил бы иллюзию.
Но мог быть и зоомагом. Животные слушались его. Собаки выгоняли овец без науськивания пастухов, а овцы не разбредались по холмам. Всегда шли послушно под его руку, даже когда эта рука сжимала отточенный нож.
— Эрланд уцепился бы за любой шанс успешно окончить университет, — сказала Нелл. — Он пошел против папочки-судьи и выбрал не ту специальность, которую ему прочили. Только признавать этого не хотел… И да, к последнему курсу он всех утомил своим нытьем.
— Кажется, да. Не помню. Он переводил какую-то мелочь на содержание, пока я была беременна, а эти пять тысяч вписал в договор уже после. Наверное, нелегко было бы доказать суду, что я не хотела отдавать сына, когда на моем счете лежат деньги, за которые я его продала, да?