– Молодец, правильно поступил, – похвалила Аня брата. – А теперь давай письмо, быстро!
– Ничего, Федя, – остановим мы немца, – как можно увереннее произнесла Маша и вышла из капонира, дав этим понять, что разговор закончен. Под брезентом оказался слой сена, лежать было удобно и мягко. – Надо же какой Федя заботливый, завтра его надо обязательно поблагодарить, – решила Маша, постепенно засыпая. Так запомнился ее первый день на войне.
– Не упустил ничего? Он ведь их туда подвозил.
– Аня, Анечка вернулась! – повторял он целуя сестричку, – ты насовсем?
Четыре пулемета и две 20-милиметровые пушки. А если еще учесть, что весь этот арсенал был максимально стянут к центральной оси самолета, то сила секундного залпа 110 Мессершмидта была просто чудовищна. Вот под такой залп и попала Маша и И-16, когда она на вираже пыталась прикрыть своего ведущего. Огненные трассы ударили в мотор. У Маши возникло ощущение, что ее самолет натолкнулся на стену, так его тряхнуло. Винт разнесло на куски. Из распоротого капота повалил дым, а потом появилось пламя. Маша глянула вниз. Слава богу, над своей территорией. Можно прыгать, внизу наши. Ручку управления – от себя, отстегнуть ремни. Пылающий, как факел, И-16 понесся к земле. В сторону немцев – и то польза. Может он там еще кого-нибудь пришибет. Как и в прошлый раз, пришлось выполнить затяжной прыжок. 110-тые Мессершмидты прикрывали 109-тые, а те свое дело знают. Береженого бог бережет. Приземляться пришлось на лес. Как не пыталась Маша дотянуть до небольшой поляны, этого у нее не получилось. Парашют зацепился за ветви дуба, и Маша повисла на стропах в паре метров от земли. Не успела она придти в себя после приземления, как совсем рядом прогремел выстрел, а вслед за этим мужской голос рявкнул: «Немец, сдавайся». Наши.