Что там с эвакуацией Красных Звезд? - Романов посмотрел на Веверса
Пятнадцать миллионов - четко произнес я - В американских долларах. Их я готов вложить в вашу избирательную кампанию. Деньги абсолютно честно заработанные, разумеется, придут в ваш предвыборный фонд из оффшора - никто ничего разузнать не сможет.
А я на него как раз и смотрю. На потолке нарисованы библейские сцены. Христос в луче прожектора возносится на небо. Апостолы с восторгом ему аплодируют. ...Или это они так молитвенно сложили руки? Просто шоу какое-то... Меня точно также как на концерте, начинает разбирать нервный смех. Я давлю его в себе, но он прорывается наружу. Террористы удивленно смотрят на меня - видно зрелище еще то. Заложник с пистолетом в окровавленном рту хохочет, глядя на потолок.
Приговор вступает в силу немедленно. Начать казнь!
Последнюю фразу я тихо выкрикиваю, сразу вешая трубку. Руки дрожат, лицо пылает. Мелькает мысль - "Вот и согрелся". И тут же вторая - "Записывали или нет?" А если записывали, смогут ли опознать мой голос? Оглядываюсь. Снег залепил стекло будки - ничего не видно. Видел ли меня кто-нибудь? Стираю отпечатки пальцев с трубки и ручки, осторожно выхожу наружу - все также пусто. Вытираю рукавом пот со лба, быстром шагом иду на остановку. Надо дождаться автобуса и проехать хотя бы одну остановку - вдруг пустят розыскную собаку от таксофона. Еще четверть часа и приходит "Икарус-гармошка". Он набит битком. Внутри полно лыжников, молодежи с санками... Ну правильно. Сегодня суббота, народ едет кататься в Крылатское, на Москва-реку. Натягиваю повыше шарф.