Дождь прекратился, но задул холодный ветер, и то немногое тепло, которое организм Каскада накопил за время короткого марша и при забивании кольев, теперь стремительно улетучивалось. Слышались лязг доспехов, приглушенная ругань, нервные смешки и тяжелый топот копыт – это перестраивалась французская кавалерия. Перестраивалась, но атаку не начинала.
Тирена расхохоталась. Приятного в ее смехе было мало.
– Теперь мы уже не остановимся, – сказал Кассад.
Последние двадцать метров Рахиль ползла вниз по крутому полу, толкая перед собой ранец. Холодный свет голубых люм-шаров придавал поверхности камня и коже неприятный мертвенно-серый оттенок. А в «подвале», как его называли археологи, царил привычный и довольно уютный беспорядок. В центре этого пятачка стояло несколько складных стульев, детекторы, осциллоскопы и прочие научные причиндалы разместились на узком столике у северной стены. Возле другой стены – доска на козлах, на которой сгрудились кофейные чашки, шахматы, недоеденные пончики, две потрепанные книжки и пластмассовая игрушка, изображавшая что-то вроде собаки в юбочке из травы.
– Значит, если включить эту штуку, – сказал я, – обратной дороги нет? Шрайк вырвется на волю, а вам, чтобы взять его под контроль, нужно выиграть войну?
– Гробницы очень древние. И антиэнтропийные поля предохраняют их от разрушения.