— Крепись, — папа, проходя, потрепал меня по плечу, — это только начало.
"Кто!?" — заскрипел зубами Марио, озираясь.
В зале наступила абсолютная тишина, потом раздался негромкий глуховатый голос академика. Я наклонился вперед, старательно вслушиваясь в каждое его слово.
— А ты полученной двухе радоваться будешь как ребенок, — улыбнулся я ему. — И потом, когда тебе треть срока заменят за хорошее поведение на химию, еще раз порадуешься. Правда, здорово, когда впереди так много поводов для радости? Заодно и перевоспитаешься. На Галёру тебе все одно потом не дадут вернуться… Рабочую профессию получишь…
— Что-нибудь еще? — уточнила Жозефина Ивановна светским тоном и убрала фотографии к письму.
Приложил ладонь к опять запотевшему стеклу. Отнял — осталась пятерня, по размеру уже почти взрослая. Снаружи на отпечаток тут же прильнула, примериваясь, девичья кисть. Мелкая изобразила на лице гримаску шутливого огорчения — ее ладошка была явно меньше.