— Юля… — чуть покраснела та, — и как вам у нас в СССР?
— Да что в тех иероглифах, — отмахнулся Колби, — это обстоятельство становится принципиальной тайной только в том случае, если мы абстрагируемся от среды, в которой существовала ее семья. База по богатым китайцам вполне могла быть наработана еще той же триадой, с которой у ее деда были трения. Потом ее могла перенять китайская разведка и передать Советам в период их плотного сотрудничества. Да и память маленькой девочки несовершенна… Мало ли кто в раннем ее возрасте был вхож в их семью на правах почти что члена. Сейчас это уже и не восстановить.
Я повернулся. То был Гагарин: в кепке, кургузом плаще, с авоськой в руках.
— Сочтемся, — бросил я, вставая, — ну, иди, а я минут через пять. Смотри, не подведи меня, Ваня…
Я старательно впитывал впечатление: светлолиц и седовлас; высокие скулы, нос с горбинкой и чуть восточный разрез глаз — ничего русского. Типаж напоминал верхневолжские народы. Чуваш? Черемис? Мокшанин?
— Знаете, грязно там. Хуже, чем в Афганистане. Смог, почти как в Токио. И все люди одеты похоже. Мне не понравилось. Впрочем, сами виноваты, что так живут.