— Андрей… — начал было он терпеливо, но тут из дверей зала вышел Колмогоров.
"Нет, все-таки Вучетич был гений…" — решил я, — "и как это милосердно, что ликующие варвары расправлялись с памятниками уже после его смерти. Стать частью коллективного Герострата легко: не надо даже дергать за веревку, лишь крикни со всеми "вали"! Короткий миг — и вот ты уже в одном строю с теми, кто раскладывал на площадях костры из книг. Рабы истории… Они рабами и остались, сколько бы статуй не повалили, сколько бы библиотек не уничтожили. Свобода добывается иначе".
За моей спиной послышались торопливые шаги. Догнав, каблучки молча пристроились у левого плеча, сандалии — у правого.
Вот к чему я не успел подготовиться, так это к даме в возрасте золотой осени — прекрасно держащей спину, уверенной в себе и несуетной.
Прислушался к Кузе — пора. Одернул замурзанную телогрейку, прижал ко лбу ребро ладони, проверяя посадку пилотки, оглянулся. На меня смотрели, ожидая.
"Поехали… Мне надо стать первым. Я не просто хочу на математическую олимпиаду в Лондон — мне туда надо. Другого надежного способа отправить ряд писем в Рим, Лондон и Вашингтон у меня не будет еще долго, поэтому, если понадобится, я смухлюю… Но очень не хотелось бы к этому прибегать", — и я собрался.