Да ты ж моя радость! Вот теперь я и сам начинаю верить, что, возможно, прорвёмся, а не порвёмся. Вербальные коммуникации — страшная сила. Снял с капота, чмокнул в лобик, заправил в дверную щель. Был соблазн закрыть ворота для пущей сохранности контингента — но в туалет-то им надо куда-то ходить. Интересно, как аборигены решали этот вопрос? Неужели в кустах? Непонятно.
— Спасибо, — искренне ответил я. Всё-таки он здорово меня выручил.
— Привет, — натыкал я по экрану. — Что это за блядский цирк?
— Извини, друг, — тихо сказал я котику, — на твоём месте я бы уже валил.
«Ищем свободного проводника. Ценный груз, охрана, оплата с реализации. Подробности в личку». Ник — Караванщик.
Так сложилось, что я полный материалист. Пребываю в печальной уверенности, что наше личностное бытие есть совокупность электрохимических процессов в мозгу, а значит, со смертью прекращается целиком и полностью. То есть, бывшему владельцу тела безразлично, что я с этим телом сделаю, поскольку его самого уже нигде нет. Однако полностью избавиться от навязанной тысячелетней культурой мистики смерти не удалось, наверное, даже патологоанатомам с многолетним стажем, не то что мне. Технологичнее всего было бы утилизовать труп, разрубив его топором на части, разложив по пластиковым пакетам и спалив вместе с мусором в нашем импровизированном мусоросжигателе в виде двухсотлитровой стальной бочки из-под моторного масла. Он сухой, сгорит запросто. И, казалось бы, что мне, материалисту и атеисту мешает поступить самым рациональным образом? Но нет, поди ж ты — не поднималась рука.