— Назови сама, он ещё не знает, как ему называться.
Но, опять же, отдаю ей должное — не запаниковала, не стала спрашивать, насколько это безопасно, не забилась в материнской защитной истерике. Хотя сам в первый раз, помнится, увидев это клубящееся тёмное ничего в переходе, довольно сильно напрягся. А меня люди поопытнее проводили, я третий раз всего открываю. Ну ладно, если и канем куда — так хоть всё вместе.
Проехал, закрыл проход, опустил фальшстену. Смартфон, который я оставил в доме, вовсю моргал сигнальным индикатором — с работы настойчиво писали в служебный чат, в списке пропущенных была жена (неоднократно), Андрей и Йози.
— Ну да, — покивал Йози удивлённо. — А что, это не так? Он уже начал меня готовить, я к нему езжу, как на работу. Он мне рассказывает всякое о работе проводников, о структуре срезов, о дорогах и проходах, о том, что они ищут… Вот, волноводы эти показывал. Говорил, если где увижу такое, немедля всё бросать и ему докладывать.
— Не смог проехать? — спросила жена, увидев, что я вернулся на грязном УАЗике, и замолчала, увидев на тросе чужую машину.
— Нет, — замотал я головой в приливе вдохновения, — нам нужна самая обычная простая человеческая дача. Унылая развалюха на шести сотках, где-нибудь в непролазных говнах дальнего пригорода. Дешёвая и скучная, с комарами, мышами и крапивой. Чтобы три кривых больных яблони, выродившаяся вишня и пять помидорных кустов во фитофторе. В самом непопулярном месте, чтобы соседей видеть раз в год, пьяными, на первомай.