Он осторожно приподнял уже почти остывшую правую руку Кирша и прижал его указательный палец к скан-диску на экране.
– Вы уверены, что стоит доверять военным, которые в любую секунду могут получить приказ от тех самых людей, которые только что едва не убили сеньориту Видаль?
– Короче, со свойственной мне прямотой я начал разговор с того, что выложил им всю правду: религия – это форма массового заблуждения, и как ученый я не могу понять, почему миллиарды разумных людей верят непонятно во что и позволяют собой руководить непонятно кому. Тогда они спросили: зачем же я пришел говорить «непонятно с кем»? На что я ответил просто: пришел посмотреть, как они отреагируют на мое открытие. Мне важно знать, как оно будет воспринято в религиозных кругах.
– Это диспетчерская, – услышал Зигель в потрескивающих наушниках. – EC 346, вам разрешен взлет по первой полосе. Повторяю, взлет разрешен.
– Не знаю, – растерянный голос Вальдеспино удивил командора. Казалось, за одну ночь властный епископ превратился в дряхлого старика. – Но все это уже не важно. Моя репутация разрушена, и мой добрый друг умирает. Мне нечего больше терять. – В последних словах чувствовалась трагическая обреченность.
– Но не надо думать, – говорил Лэнгдон, пока боги исчезали с небес, – что они «безропотно уходили во тьму». Расставание с богом – сложный и долгий процесс. Верования глубоко коренятся в наших душах. Они впитываются с детства благодаря родителям, учителям, священникам. Религиозные взгляды изменяются на протяжении жизни нескольких поколений. И часто это сопровождается ужасами и насилием.