— Здесь написано, что Дементьев погиб во время бунта.
— Да, помню… ты говорил. — Ганза раскрыл папку и принялся лихорадочно рыться в бумагах: — Грег перепутал последовательность, но… сейчас…
— Как думаешь, Агата нас слушает? — спросил Жозе, открывая следующую банку пива.
— Куда?! Куда, кретин?! — Жозе из кафе не вышел, не дурак. От столика, конечно, отлип, когда Кристиан на улицу метнулся, но в дверях затормозил. Заорал: — Стой, придурок!
Нет стрельбы, нет взрывов, люди не пытаются тебя убить, а ведут себя… заторможенно. Люди оставили эмоции в аду Болота, у них нет сил даже на слезы, на крики отчаяния или радостные вопли. Они могут лишь сидеть и принимать из рук санитаров одеяла и воду. Они могут лишь подставлять для перевязки раны и смотреть на безов. На бронетранспортеры и тяжелые грузовики. У людей нет даже сил на вопрос: где, вашу мать, вы были все это время? Потом, когда пройдет шок, конечно, спросят, и им ответят, что безы не творят чудеса и неспособны воевать против всего Анклава сразу. И им придется поверить, потому что это — правда. А вопрос, почему Мертвый и пальцем не пошевелил для предотвращения беспорядков, не прозвучит, потому что беспорядки везде и всюду, в Анклавах и государствах, а Мертвый не волшебник.