Поскольку приказ держал крепко, оставалось только ругать себя так, что цензура краснела. Можно подумать, я не знала, что в игре словами Халлоран мастер. Он действительно не говорил, что не будет узнавать имя, но почему же так больно-то сейчас? Больно и обидно. За себя, за Танни! Сижу тут перед ним и отчитываюсь как провинившаяся школьница! Какого набла, спрашивается?! Во мне даже рычание кончилось, осталась одна только ярость, которая жгла ладони и горела в груди.