Отсылки к 1920 году и заявления о том, что тогда Кремль проводил особую политику в отношении Украины, предполагавшую ее независимость, учет интересов среднего крестьянства и добровольное создание коммун, несостоятельны. Экономическая, политическая и любая иная независимость была фиктивной и существовала только на бумаге. По факту всем руководили из Москвы. Более того, на Украину отправлялись российские специалисты для работы в самых разных отраслях экономики. И все это опять же финансировалось бюджетом, заложенным в Москве. Откуда берется уверенность украинских оппозиционных деятелей в том, что в XXI веке ситуация будет развиваться по тому же сценарию?
Для нормального человека чудовищно, когда брат убивает брата. Но нужно понимать, что для западного украинца тот, кто родился и вырос в Донецке, Луганске не является ни братом, ни родственником, ни кем-либо другим. Кто-то скажет, что это, наверное, некий комплекс неполноценности, который когда-нибудь должен перерасти в осмысление того, что было сделано украинскими националистами. Однако будет ли сформировано у целой страны чувство вины, как произошло с немцами после окончания Второй мировой войны, — вопрос дискуссионный.
Планируя процесс денацификации, украинские политики должны понимать, что эта процедура обязательно включает в себя не только наказание виновных, но еще и развитие. А с этим возникают самые большие сложности. Кроме того, многих украинских оппозиционеров вообще устраивает модель, сформировавшаяся в последние годы. Они видят проблему лишь в том, что власть находится в руках у нацистов. Да, с ними нужно бороться. Но если вы будете только устранять симптомы, не стремясь излечить болезнь, используя новейшие антибиотики и выполняя все предписания врача, то рано или поздно эта болезнь вновь даст о себе знать. В том же самом объеме. Ведь любому думающему человеку очевидно, что такой подъем украинских националистов связан именно с кризисом экономики в стране, а вовсе не с тем, что власть не смогла предложить народу другую идеологию.
Современные политические изгнанники с Украины никак не хотят понять, что, проводя украинизацию, большевики пытались выбить подпорки у первых самостийников — поклонников Винниченко, Скоропадского, Петлюры, Грушевского и прочих малоприятных людей. Выбили, но до такой степени, что потеряли все возможные берега. И то, что получили украинцы в 2014 году, — это во многом результат той бездумной, абсолютно оголтелой политики украинизации, которая проводилась в 1920–1930-е годы.
Теперь на Украине стремятся доказать, что нет, на самом деле украинцы — это совершенно отдельная нация, которая не имеет ничего общего с русскими. Эту псевдоидентичность формируют из разнообразных мифов столетней давности. Что, конечно, выглядит утопично. Все прекрасно понимают, что на одних легендах национальную идентичность построить невозможно. С другой стороны, если этим заниматься на протяжении многих лет при молчаливом согласии общества, то рано или поздно какой-то результат будет получен. Что мы, собственно говоря, и увидели в 2014 году. Ведь до этого украинских националистов воспринимали с некой насмешкой: мол, все это абсолютная ерунда. А они показали, что за свои идеалы и убеждения готовы убивать кого угодно. Проявление агрессивной русофобии и шовинизма для них и есть та самая национальная идентичность.
И здесь вновь мы можем провести четкие параллели с днем сегодняшним — тем, что происходит на территории Донбасса. Единство членов добровольческих батальонов — «Азова», «Торнадо», «Айдара», «Донбасса» и многих других — скреплено кровью на их руках. Так же как и УПА, эти формирования имеют четкую структуру и даже свою контрразведку и службу безопасности. Как и украинские националисты середины прошлого века, нынешние бойцы добрбатов чувствуют себя полноправными хозяевами на Украине.