Маленькая комната, используемая молодым князем в качестве кабинета, была вся заставлена ящиками со свитками папируса и шкафами с пергаментными фолиантами.
Повернувшись к собравшемуся вокруг народу, молодой князь поднял вверх руку. Наступила тишина.
Гудение трансформаторов изменило свой тон, а профессор повернулся к полковнику Одинцову.
– Коллеги, – сказал он, – наверное, лучше сделать так. Если все согласны с тем, что лучше быть сильным и здоровым, чем слабым и больным, то перейдем к тому вопросу, как этого добиться. Сейчас мы экипируем всех вас в соответствии с климатом и местными реалиями. А потом товарищи Захаров, Поликарпов и Ильюшин поедут в ЛИИ ВВС, обговаривать вопросы со специалистами. Сразу хочу сказать, мы планируем, что на новые советские самолеты будут устанавливаться электрооборудование, системы связи и вооружение нашего производства. Чтоб, если попал летчик хоть одним снарядом в «юнкерс» или «хейнкель», так сразу все вдребезги. И нам приятно, и немцы долго мучиться не будут.
И вот в мой закуток пригласили высокого человека, который изо всех сил старался не выдать своего потрясения всем увиденным. Ему предложили сесть на стул, стоявший напротив моего стола. Слева от него встал боец, выполняющий обязанности переводчика. По левую руку от меня с краю стола сидел профессор Архангельский, по правую руку – майор Слонов, а сверху, из-за спины, на нас бросал свой уверенный и немного насмешливый взгляд Владимир Владимирович. Под его портретом висела карта Российской Федерации, на которой хорошо был виден простор русского мира, от Калининграда и Крыма до Владивостока и Чукотки. Мизансцена, однако.
– А вас, Александр Павлович, я попрошу остаться… Есть, знаете ли, философский разговор о товарище Сталине и о сути тогдашнего и современного сталинизма, – сказал президент.