Пламя уже обжигает так, что мне трудно дышать. И вдруг стихает, успокаивается.
Вместо привычных коричневых балахонов на воспитанницах были платья! Светло-зеленые на младших и бирюзово-синие на старших, с тонкой вышивкой по подолу и горловине, из-под которых кокетливо выглядывала белая нижняя рубашка.
– Ветряна, я не хотел, чтобы тебе было больно, – тихо сказал он.
Я чуть помедлила, кивнула Арххарриону, приподнявшему вопросительно бровь, и тронула поводья.
– Ну, может, не только корешками промышлять будешь, – хмыкнула она, разворачиваясь, – еще и заборы ставить.
Потом как-то незаметно мысли переключились на слова гномих, те, которые я успела услышать, прежде чем сбежала. Те самые, которые они, хихикая и жарко вздыхая, рассказывали… о взаимоотношениях мужчины и женщины.