— Перво-наперво, Димитрий Иванович, надобно по сырой земле выпустить побегать какую птицу. Курицу лучше́е всего, она мечется много. А потом каждый ее следок вот так…
— Сынок, поведай-ка нам с архипастырем, что с тобой приключилось.
Услышав тихий, но вместе с тем радостный голос любимца, Вяземского, Иоанн Васильевич тут же вскочил на ноги, позабыв о недочитанной челобитной в своей руке.
Приняв из рук сына небольшой свиток, хозяин покоев сдернул с него тесьму и развернул.
Лицо Ивана поначалу вытянулось, а затем в глазах появились первые предвестники горьких слез.
Потеряв всякий интерес к первому из кандальников, десятилетний отрок повторил все те же вопросы второму в цепи, а потом третьему и четвертому. А вот у пятого немного замешкался, вглядываясь в его глаза при каждом ответе.