Каких-либо неприятностей со стороны родни или там возможных разоблачений он, все хорошенько обдумав и взвесив, не боялся. К постели малыш был прикован больше чем на полгода (восемь месяцев, если уж быть совсем точным) и особого наплыва посетителей, как ни старался, так и не припомнил. Затем было «чудесное» исцеление, до которого царевича Дмитрия успели соборовать, а потом и обмыть. Перед тем как заботливо переложить бездыханное тело в кипарисовую домовину, — вот об этом уже наслышаны были все. В основном, конечно, на уровне слухов и прилагающихся к ним разных домыслов… Но уж знатные московские бояре и духовенство точно знали все необходимые подробности. Тяжелый и неподвластный лекарям недуг, окончившийся чуть ли не смертью, затем долгое выздоровление в тиши и одиночестве — и кто удивится, если после таких испытаний у первенца великого государя резко поменяются характер и привычки? Скорее уж удивятся, если они останутся прежними.