Приняв от служанки увесистую серебряную коробочку, мальчик ее открыл, полюбовался на содержимое и равнодушно вернул обратно, заинтересовавшись остатками лекарственных препаратов. Осторожно понюхал горлышки миниатюрных кувшинчиков, разломил одну из трех оставшихся пилюль и опять недовольно поморщился.
— Сыно, ты говорил, что можешь скреплять клятвы.
— Вот и славно. Странные какие у тебя отметины. Не от удара. Не от укуса.
Уложив наградные браслеты в небольшую калиту с серебром, Иван Федоров вновь поклонился (на сей раз едва-едва), принял две пухлых рукописи и спокойно завернул их в освободившуюся от прежнего содержимого посконь, а хозяин покоев тем временем, находясь вроде как в легком сомнении, придавил рукой третью рукопись.
Задумчиво поковыряв одну из серебряных пластин на поясе, боярин внезапно посветлел и едва ли не заулыбался: а чего это он ломает голову? Лучше на следующем занятии бросит пару намеков ученику, а уж тот, если заинтересуется, сам выпросит у великого государя разрешения.
— Странными путями ходишь, купец. Впрочем, своего ты добился — я оценил твое хитроумие и запомнил тебя самого.