Пару раз моргнув, Тимофей понял, что ему только что позволили существенно поправить все свои дела. Быстренько прикинув, сколько он сможет стрясти с некоторых знакомых ему купцов, торговый гость буквально на глазах расцвел и приободрился: должно было хватить и на амбары, и на ткацкие станы, и на все остальное, да еще и изрядный «хвостик» оставался. Рублей этак в полсотни, не меньше!..
— А чем это записано? Вроде и кириллица, но не устав, не полуустав, даже на скоропись не походит. Буквицы вроде бы и схожие, да пишутся странно, несколько незнакомых…
Десятник постельничей стражи страдальчески поморщился, затем махнул своим подчиненным. Те, в свою очередь отпихнув от драгоценного груза мнущихся носильщиков, сами подхватили и занесли его внутрь.
Скребанув ухоженными ногтями по столешнице, великий государь рассеянно посмотрел в сторону дверей, повел взглядом по светлице и дернул ворот кафтана, ставший вдруг ужасно тесным.
В руках митрополита появились четки, очень похожие на подарок Зосимы, затем он медленно прошелся вдоль дальней стены, возжигая свечи, и кратко помолился.
Заметно удивившись, царевич все же послушно дошел до небольшой серебряной купели и немного в ней поплескался, утершись расшитым большими крестами рушником, после чего опять же вернулся на свое место.