Уходящих царевичей провожало шесть сожалеющих мужских взглядов, да и от идущих позади верховых челядинок тоже волнами исходило любопытство. Зайдя в переднюю и добравшись до комнаты для занятий, наследник развернулся и вопросительно вздернул бровь, глядя на личную служанку брата, — Авдотья тут же дернула ее за рукав, останавливая на пороге комнаты, и с легким поклоном закрыла дверь.
Невеликое бревнышко, лежащее на козлах примерно в полутора саженях от старшего ката и его слушателя, резко просело вниз, переломившись напополам.
И с неясной тревогой наблюдал, как более чем странный юный родовитый подошел поближе к его деткам и внимательно разглядывает их. Начал с трех мал мала меньше дочек, затем ненадолго остановился рядом со своим сверстником Ванькой и напоследок мазнул взглядом по старшенькому, Перваку. Кхм, ну то есть Титу во Христе.
— Мне бумага для учения не нравилась. Я и загадал: вот бы мне такую бумагу, чтобы не рвалась, ровная да гладкая была, ну словно шелк! И перо такое, чтобы не надобно было постоянно очинять. Помолился в Крестовой, а наутро понял, что знаю, как такую бумагу выделать. И про перо тоже. Я потом много всего наспрашивал: как сталь добрую варить, как пищали справные ладить, об устроении зданий, о травах целительных, как веницейское стекло делают, зеркала большие, фарфор китайский… Не всегда, правда, знание приходит — иной раз, сколько ни молюся, ничего.
Не дожидаясь иных понуканий, отпрыск оружничего поспешно положил на стол большой тряпичный сверток. Развязал несколько узлов, едва удерживаясь, чтобы не помочь себе зубами, разметал в стороны неказистую посконь…
Приложив руку к левой стороне груди, начальник Печатного двора еще раз поклонился.