Конвоиров оказалось четверо. Двое вошли первыми, Норман — за ними, еще двое вошли следом. Все пятеро заметно растерялись, увидев абсолютно пустой кабинет.
— Я оставлю тебя в покое, — принялся обещать Ротт, почувствовав, что ему удалось зацепить противника своей просьбой. — Тебя и Рону, ее семью. Я немедленно отправлю людей в Орту, чтобы они остановили низших. Я все сделаю. Только, пожалуйста, не убивай меня.
— Здесь находится Большой зал суда, для особо важных процессов. У него есть свой выход на улицу. Его могут открыть только старшие офицеры, но у меня должно получиться. Это лучше, чем ломиться через главный вход.
Уполномоченный обвинитель — то есть, местный прокурор, как я поняла — едва кивнул, так и не встав. При его грузности вставать-садиться едва ли было легко.
Но я была Таней Лариной — в крайнем случае, Дарлой Вонен — и потому оценить его преданность не могла. Во мне высокой волной поднималась злость. Как в тот раз, когда он впустил в меня темный поток. Но теперь я старалась разжигать в себе эту злость, повторяя себе снова и снова, что он предал меня, обманул мое доверие, растоптал мои чувства.
Папа внезапно улыбнулся и слегка поклонился Норману.