— Почему это? — я так возмутилась, словно собиралась защищать его даже от него самого.
— Да то же самое, что все люди: завтракаю, тренируюсь, принимаю душ, готовлюсь к занятиям, завтракаю еще раз, потом работаю. Моя жизнь в стенах Орты довольна проста.
От второй мысли отмахнуться оказалось сложней. Понравилась ли я ему? Было ли ему со мной так же хорошо, как мне с ним? Я, конечно, слышала, что мужчина свое удовольствие получает всегда, а женщина — как повезет, но удовольствие удовольствию рознь. Несмотря на все мои «свободные» взгляды, которые я однажды истерично излагала Норману, я во многом оставалась теоретиком и большим опытом похвастаться не могла. Что если я показалась ему «бесчувственным бревном»? Недостаточно страстной, недостаточно смелой?
— Он спас меня, — пояснила я. — Хотела сказать ему «спасибо».
Я снова закрыла глаза, пытаясь представить себя в этой гостиной и надеясь на новое озарение. Однако в этот раз что-то пошло не так, я провалилась куда-то не туда.
— Можно и так сказать. Ага, вот! — воскликнул он уже в следующее мгновение. — Распоряжение поместить Яна Нормана в одиночную камеру особого режима… Похоже, Ротт не доверяет даже надетым на него браслетам.