На ходу спрятав меч в ножны и застегнув ремень, на котором все это держалось, я бегом кинулась к бальному залу. Судя по тому, что из приоткрытых дверей доносилась музыка, а не крики ужаса и боли, я успела.
Я подняла на нее непонимающий взгляд, а потом решительно захлопнула книгу.
— Я же говорила! Не император, конечно, и не ректор, но тоже ничего.
Однако этот вопрос быстро забылся под натиском еще одного воспоминания: спасаясь от жары забитой до предела гостиной, я вышла на лестницу, села прямо на ступеньки. Вместе с этим лимонадом? Да, я держала в руках большой стакан, наполненный почти до краев.
— Когда я попал в это время, встретил Абрахама Реда и вернулся в Орту, я первым делом пошел в нашу тайную комнату. Там на столе я нашел ее дневник, а в нем — перстень, который теперь носишь ты. На странице под перстнем было прощальное послание Роны ко мне. В нем она проклинала меня. Меня и мои слова. Она писала, что я навлек на нее позор и бросил. Что она больше никому и никогда не сможет верить, а потому выходит замуж за Гордона, хотя и не любит его. Так скажи мне, Таня: что дали ей мои слова? Что такого они дали ей, чего я не даю тебе?
— Господин Ларин, ваша дочь уже пыталась его вернуть, но это был подарок. Этот перстень мне не нужен, а ей он очень подходит…