И только когда после ужина мы снова случайно пересеклись в коридоре, в котором не было никого, кроме нас двоих, а он все равно прошел мимо, не заговорив со мной, я поняла, что что-то не так. Скрытность скрытностью, но не до полного взаимного игнорирования же!
Он резко повернулся ко мне, и я наконец увидела его лицо. И внезапно поняла, что он не злится. Я все еще не могла определить, какое именно чувство заставляло его убегать от меня, как от рогатого демона, но это определенно была не злость. Обида? Разочарование?
Я на мгновение задумалась и покачала головой.
Папа не называл меня Котенком лет с тринадцати, кажется. Тогда у меня начался переходный возраст, и я потребовала относиться ко мне как к взрослой. Сейчас от этого детского прозвища у меня потеплело на душе. Как хорошо быть живой! Как хорошо видеть перед собой близких людей…
— Нота ни разу не арестовали, — он пожал плечами. — Хотя я точно знаю, что у него были отношения и с девушками со спецкурса. Правда, к нему господин Ротт никогда не проявлял такого интереса, как ко мне. Но чтобы такое произошло, кто-то должен пожаловаться в Легион на мое поведение. Ты, твои родители или ректор. Меня не могут арестовать по заявлению других студентов или преподавателей. Именно поэтому слухи про наши отношения меня не очень пугали. Впрочем, если кто-то нас увидит, а потом пожалуется ректору, тот будет обязан донести в Легион.
— Значит, ты теперь не темный? — осторожно уточнила я, садясь на кровати. Голова слегка закружилась, несмотря на то, что я делала это медленно.