Выражение его лица дорогого стоило. Брови сначала взлетели вверх, в глазах появились смешинки, но потом он попытался сохранить серьезность, и губы никак не могли решить: кривиться им в улыбке или сжаться в тонкую полоску. Он бросил на меня взгляд поверх учебника. Я почувствовала, что краснею.
Папе очень шла форма Легиона. От полномочий старшего легионера столицы его освободили почти сразу, но обратно на службу все равно приняли, на какую-то административную должность. Мама была безумно рада вернуться в Аларию, но к местной моде в одежде ей теперь предстояло привыкать заново: в Москве она искренне полюбила джинсы.
— Теперь я вижу, что неправильно понял твой жест, — он наконец улыбнулся знакомой призрачной улыбкой.
— Ты бы хоть страницы иногда переворачивала, — со смешком заметила она, наконец. — Это же все-таки не планшет.
Они начали появляться отовсюду: со стороны улицы, из домов, несколько вышло из ресторана, в котором мы ели, даже со стороны тупика, хоть я и не поняла, откуда легионеры могли взяться там. Сначала я насчитала десяток, но скоро их стало не меньше тридцати человек. В переулке внезапно стало слишком тесно.
Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Он же наверняка имел в виду меня?