— Да, без сомнения. Как и все, кто были в ту пору возле церкви. Народ уже начинал подтягиваться.
— Ложь, сыттар! — зашипела на него из дальнего угла Анабель. — На твоих руках его кровь! Я чуяла там твоих сильф, это они заставили толпу напасть на Александра. Они внушили ей кровожадность!
И ощущаю жар его дыхания, и знакомую сладость его обжигающе страстного поцелуя. Да, он не заставляет себя упрашивать дважды, он мгновенно отвечает, и я тону в его страсти, забывая дышать, сгорая от наслаждения. Малейшие сомнения исчезают: да, это эти губы ласкали меня, сводили с ума — беспомощную, связанную…
— И что же ты предлагаешь? Может, просто объявим им войну сами за поджог нашей дипломатической миссии? Так они уже казнили виновных.
— Станешь вновь бестелесной сильфом. Воздушной и свободной. И снова сможешь летать, — он все улыбался, глядя на меня, так привычно лаская взглядом. А вот я… Я улыбнуться ему в ответ уже не могла. Я думала только о том, сколько времени потребуется мне, чтобы доскакать до перевала. Конечно, быстрей долететь. А перчатки надеть потом. Но одежда! Надев перчатки, я окажусь абсолютно голой, а не надев — не смогу даже в руки взять человеческую одежду.
— Ты правда думала, что я такой один? Это было бы невыносимо, моя прекрасная, — он отодвинул от себя пустую тарелку и взглянул на меня. — Ты закончила? Тогда идем наслаждаться жизнью. Сейчас самые сладкие дни — дни, когда мы оба можем получать удовольствие от всего, что в состоянии дать нам человеческий мир.